Осенняя «грамматика любви». Вышитая брошь.

Снег падает на пустые аллеи прозрачного одинокого парка, словно напоминая, что приход зимы неизбежен, в воздухе разлит едва уловимый аромат теплого ванильного печенья. Я пытаюсь догнать и запомнить последние дни уходящей, просачивающейся в небытие, осени. Эти таящие осенние минуты особенно хороши, всякий раз убеждаюсь в этом. Они хрупкие и прохладные, как тонкий лед на маленьких круглых лужицах… 

Я много и подолгу вышиваю, а отложив шитье, перечитываю Бунина. Видимо, в определенном возрасте начинаешь чувствовать иначе то, что когда-то казалось чуждым и недосягаемо сложным. Малая литературная форма, коей являются бунинские рассказы, меня раньше не особенно привлекала. Сейчас все иначе – раз за разом открываю для себя прелесть его слога и глубину наблюдений, красоту мысли и точность воспроизведения. Вот и сейчас, гуляя по пустынному городскому парку, я живо и почти осязаемо представляю темные бунинские аллеи…

Эту круглую и довольно заметную брошь я назвала «Грамматика любви». Что-то непередаваемо ассоциативное с одноименным рассказом родилось в моем воображении, когда был завершен последний стежок. Может быть, тонкие стебельки цветов напомнили мне лаконичные завитки на буквах последнего четверостишия, приведенного автором в окончании рассказа?.. 

Я вышивала эту брошь в вечер, наполненный до краев бунинскими произведениями, под свист осеннего ветра за окнами, под плеск льющегося в тонкую фарфоровую чашку травяного чая, отдающего теплом и воспоминаниями о летней неге. Брошь вышла тонкая, невесомая, похожая на винтажное украшение тех лет. У нее та особая, скрытая красота, которая не читается при первом мимолетном взгляде, а раскрывается только избранным. Я вижу эту брошь в дуэте с темным платьем простого кроя, она – неброский, но значимый акцент в образе, притягательный и лукавый.

Тебе сердца любивших скажут:

«В преданьях сладостных живи!»

И внукам, правнукам покажут

Сию Грамматику Любви.